1.
Заката исполинские огни
Над горным кряжем, серым и угрюмым.
Стоим на древнем кладбище Ани,
Подвластные простым и строгим думам.
Полынь, чебрец, лиловые цветы
Среди надгробий, временем сражённых.
Здесь
Луговской В. А. Ани / Луговской В.А. // Собрание сочинений в трёх томах. М. : Художественная литература, 1988-1989. Т. 2. С. 221.
2.
Мы со смертью пировали —
Было страшно, как во сне.
Нам попался фаэтонщик,
Пропеченный, как изюм,
Словно дьявола погонщик,
Односложен и угрюм.
То гортанный крик араба,
То бессмысленное «цо»,—
Словно розу или жабу,
Он берег свое лицо:
Под кожевенною маской
Скрыв ужасные
Мандельштам О.Э. Фаэтонщик // О. Мандельштам. Собр. сочинений в четырех томах. Том I. М.: ТЕРРА, 1991. С.171–173.
3.
и упреком
Здесь о моих мечтах и думах говорят, —
Но отзвук песням я найду в краю далеком,
Где грустен и угрюм великий Арарат.
Пусть вспомнят в тех краях про голос мой бесплодный,
Который средь толпы бесчувственной звучал,
Когда я пробудить
Веселовский Ю. А. Послесловие // Юрий Веселовский и армянская литература / А. М. Давтян. Ереван. Айстан, 1970. С. 296.
4.
Она смущает детскую беспечность.
Ее родили скалы и поля,
Где люди плачут тягостную вечность!..
И там есть дети, милое дитя,
Угрюмые, бездомные созданья...
У них поблекли алые уста
От голода, от жажды и страданья...
У них нет матерей и нет
Не убий. Геноцид армян и русская поэзия. 1895–1918 / Сост., ред. и вступ. очерк М.Д. Амирханян. Ереван. Национальная АН Республики Армения, Музей-институт геноцида армян, 1996. С. 112–113.
5.
в радости марта, на празднике верб
Весны и свободы не видит, не славит
Поляк, армянин, и бельгиец, и серб?
В угрюмых ущельях, за зеркалом Вана,
Чу! лязганье цепи, удар топора!
Там тысячи гибнут по слову султана,
Там пытки — забава, убийство —
Брюсов В. Я. Арарат из Эривани // В.Я. Брюсов. Собр. сочинений: В 7 т. М.: Худож. лит., 1973. Т.2. С. 222–223.
6.
значит — крепость из земли.
Она, как гроб, видна вдали.
А на вершине дом стоит:
Его легко находит взор.
Кругом хребты: угрюмый вид
Покрытых снегом пестрых гор
К реке спускается овраг
За ним увесистый Вараг.
Дорожка вьется под холмом,
Потом взбирается
Кулебякин А. П. Топрак-Кала // Дверь Мехера; Отзвуки Вана : [Стихотворения / Предисл. и примеч. авт. [Эривань] : Армянский коммитет «Верашинутюн», 1916. С. 46‒49.
7.
на столбах. Ступени сходят вниз.
Оттенок куполов оранжевый и синий.
Обломанный карниз.
Мозаика дверей. Сквозной проход притвора.
Лепной орнамент стен. Угрюмый, темный фон.
И двухколонный свод старинного собора
В красе стенных икон.
Вот древний царь Абгар, — с ним Спас нерукотворный;
Кулебякин А. П. Варагский монастырь // Дверь Мехера; Отзвуки Вана : [Стихотворения / Предисл. и примеч. авт. [Эривань] : Армянский коммитет «Верашинутюн», 1916. С. 88‒93.
8.
попал я в дивный край;
Сказали мне: и здесь прекрасно,
Ты лучше север воспевай.
Прошли года — я изменился
И стал угрюм и одинок,
Но все, как прежде, я стремился
Узнать Армению, Восток.
Мне было грустно; истомленный
Работой тяжкой и трудом,
Веселовский Ю. А. В Армении // Юрий Веселовский и армянская литература / М. А. Давтян. Ереван. Айстан, 1970. С. 279–280.
9.
бедные дети
Гибнут от вражеских рук!
Но и небо и звезды, и солнце — молчат,
Ветер утих и молчит!..
Только древний, угрюмый, седой Арарат
Вдаль с любопытством глядит...
А рыданья и крик не смолкают кругом —
Гибнет несчастный народ...
И, как прежде,
Алексеева Е. Зачем вы молчите? // Не убий. Геноцид армян и русская поэзия. 1895–1918 / Сост., ред. и вступ. очерк М.Д. Амирханян. Ереван. Национальная АН Республики Армения, Музей-институт геноцида армян, 1996. С. 71–72.